Летом нейробиолог Кристоф Кох признал поражение в своем 25-летнем пари с философом Дэвидом Чалмерсом, проиграв пари, что наука о сознании к настоящему времени уже полностью завершена. В сентябре более 100 исследователей сознания подписали публичное письмо, осуждающее одну из самых популярных теорий сознания — теорию интегрированной информации — как лженауку. Это, в свою очередь, вызвало бурную реакцию со стороны других исследователей в этой области. Несмотря на десятилетия исследований, существует мало признаков консенсуса по вопросу о сознании, а несколько конкурирующих теорий все еще находятся в стадии разногласий.
Ваше сознание – это то, что значит быть вами. Это ваш опыт цвета, звука и запаха; ваши чувства боли, радости, волнения или усталости. Именно это делает вас думающим, разумным существом, а не бесчувственным механизмом.
В моей новой книге «Почему?» Цель Вселенной я ставлю перед собой вопрос, почему так трудно добиться прогресса в области сознания. Основная трудность заключается в том, что сознание не поддается наблюдению. Вы не можете заглянуть в чей-то мозг и увидеть его чувства и переживания. Наука действительно имеет дело с вещами, которые невозможно наблюдать, например, с фундаментальными частицами, квантовыми волновыми функциями и, возможно, даже с другими вселенными. Но у сознания есть важное отличие: во всех остальных случаях мы теоретизируем о вещах, которые не можем наблюдать, чтобы объяснить то, что мы можем наблюдать. Что касается сознания, то то, что мы пытаемся объяснить, нельзя наблюдать публично.
Как же тогда мы можем исследовать сознание? Хотя сознание невозможно наблюдать напрямую, если вы имеете дело с другим человеком, вы можете спросить его, что он чувствует, или поискать внешние признаки сознания. И если вы одновременно просканируете их мозг, вы сможете попытаться сопоставить активность мозга, которую вы можете наблюдать, с невидимым сознанием, которое вы не можете. Проблема в том, что неизбежно существует множество способов интерпретации таких данных. Это приводит к совершенно разным теориям относительно того, где в мозгу находится сознание. Хотите верьте, хотите нет, но дебаты, которые ведутся сейчас в науке о сознании, очень напоминают дебаты, бушевавшие в XIX веке.
Возможно, есть путь вперед. Я утверждаю, что мы сможем объяснить эволюцию сознания, только если отвергнем редукционизм в отношении сознания. Большинство исследователей сознания придерживаются редукционистского взгляда на Вселенную, где всем правит физика. Таким образом, поскольку расположение частиц в нашем мозгу оставляет открытыми некоторые будущие возможности, они решаются не чем иным, как случайной случайностью, подразумеваемой квантовой механикой.
В последнее время в этой редукционистской парадигме возникли некоторые проблемы. Нейробиолог Кевин Митчелл утверждал, что свободная воля сознательных организмов играет роль в определении того, что произойдет в мозгу, помимо того, что регулируется законами физики. А теория сборки химика Ли Кронина и физика Сары Уокер решительно отвергает сведение к уравнениям микроскопического уровня, утверждая, что в природе существует своего рода память, которая направляет построение сложных молекул.
Эволюция бросает один из самых серьезных вызовов редукционистским подходам к сознанию. Естественный отбор заботится только о поведении, поскольку только поведение имеет значение для выживания. Однако быстрый прогресс в области искусственного интеллекта и робототехники ясно показал, что чрезвычайно сложное поведение может существовать в системе, полностью лишенной сознательного опыта. Естественный отбор мог бы создать механизмы выживания : сложные биологические роботы, способные отслеживать особенности окружающей среды и инициировать поведенческие реакции, способствующие выживанию, не имея при этом какой-либо внутренней жизни. Для любого адаптивного поведения, связанного с сознанием, может существовать бессознательный механизм, провоцирующий такое же поведение. Учитывая все это, остается глубокой загадкой, почему сознание вообще развилось.
Или, скорее, эволюция сознания является глубокой загадкой в рамках редукционистской парадигмы, согласно которой поведение определяется на микроуровне, поэтому не имеет значения, возникает или нет сознание на более высоких уровнях. Но предположим вместо этого, что появление биологического сознания приводит к существованию радикально новых форм поведения, помимо тех, которые могла бы создать только физика. Возможно, организмы, которые сознательно осознают окружающий мир и поэтому свободно реагируют на основе этого осознания, ведут себя совсем иначе, чем простые механизмы. Следовательно, они выживают гораздо лучше. Имея эти предположения, мы можем понять, почему естественный отбор предпочитает сознательные организмы.
Если сознание действительно не поддается редукции, это может произвести революцию в науке о сознании. По сути, это обеспечит новый эмпирический маркер сознания. Если нейронные процессы, соответствующие сознанию, имеют новый причинный профиль, который невозможно предсказать — даже в принципе — на основе химии и физики, то это будет означать гигантское «ВОТ ОНО!» в мозгу.
Разве мы бы уже не заметили, если бы в мозгу происходили процессы, не сводящиеся к лежащим в основе химии и физике? Правда в том, что мы очень мало знаем о том, как работает мозг. Мы многое знаем об основах химии: о том, как срабатывают нейроны, как передаются химические сигналы. И мы немало знаем об основных функциях различных областей мозга. Но мы почти ничего не знаем о том, как эти масштабные функции реализуются на клеточном уровне. В какой-то степени абстрактное теоретизирование заменило детальное нейрофизиологическое исследование того, что на самом деле происходит в мозге.
Как философ, я не против абстрактного теоретизирования. Однако крайне важно отличать научные вопросы сознания от философских вопросов. Научная задача состоит в том, чтобы выяснить, какие виды активности мозга соответствуют сознанию, и именно в этой задаче детальные нейрофизиологические исследования, способные уловить маркер сознания «ЗДЕСЬ ОНО», помогут нам добиться прогресса. Но чего мы в конечном итоге хотим от теории сознания, так это объяснения того, почему активность мозга — какой бы формы она ни была — вообще коррелирует с сознанием. Поскольку сознание не является наблюдаемым явлением, вопрос «почему» — это не тот вопрос, в котором мы можем добиться прогресса с помощью экспериментов. В Почему? я развиваю радикальную форму панпсихизма — точку зрения, согласно которой сознание сводится к фундаментальным строительным блокам реальности — направленную на решение философских проблем сознания, а также на предоставление учёным основы для достижения прогресса в научных вопросах.
Мы еще не достигли начальных знаний о сознании. Это требует работы на многих фронтах, используя множество различных областей знаний. Нам нужно позволить философам заниматься философией, а учёным изучать мозг. Каждый из них представляет собой отдельную часть головоломки. Это схватка науки и философии, которые в конечном итоге раскроют тайну сознания.
