Философское размышление, родившееся из наблюдения, что люди часто путают насилие над собой и усилие.
По своему внутреннему переживанию, по мобилизации энергии насилие и усилие очень похожи: в обоих случаях приходится преодолевать сопротивление, инертность природы (своей и внешней). Но есть одна существенная разница. Совершая усилие, человек направляет энергию на реализацию собственных целей, на удовлетворение своих потребностей. Насилие же – это направление энергии преодоления ради чего-то чуждого и ненужного. Или нужного для кого-то, но в чем лично вы смысла не видите. Критерием, разграничивающим насилие над собой и собственное усилие, является смысл. Удивительно то, что множество людей не замечают разницы, и любое усилие тогда для них – это форма насилия, а этого, «как знает каждый», следует избегать. В итоге идет поиск способа жить, в котором нет места внутреннему усилию.
Бессилие – состояние, при котором внутреннего ресурса недостаточно для преодоления внешнего сопротивления.
Я не зря выделил «внешнего», так как для того, чтобы разобраться с внутренним «саботажником», ресурс в нашей психике есть всегда (другое дело, что он может быть надежно упрятан). Если речь идет о психически здоровом человеке, то я не верю в «я не могу ничего с собой поделать» (в то, что ничего не можем поделать с другим, я вполне верю). Точнее можно сказать, что «я не могу найти в себе ресурса для преодоления сопротивления».
«Никак не могу заставить себя выучить язык. Меня просто бесит необходимость учить что-то. Есть ли способ запоминать иностранные фразы без каких-либо усилий?» (а может быть, просто не хочешь, и твои попытки – это обычное, привычное насилие, призванное обеспечить реализацию тобой ожиданий родителей? Или, может быть, тебя вполне устраивает собственная языковая безграмотность, но признаться в этом – это же ужасный удар по самооценке!)
Но больше всего усилия и насилия мы проявляем по поводу другого человека. Насилие – очень просто. Всякий раз, когда мы изменяем принципу «живи и не мешай жить другим», мы реализуем насилие. Тот, кто привык насиловать сам себя, с не меньшим, а то и с большим рвением будет насиловать других. Потому что нет другого способа двигаться навстречу другому человеку. Примечательно, что насилие можно творить над собой и над другими, а вот усилие можно только совершить, но уж точно – не творить с кем-то.
Во время ссоры удерживать в своем сознании образ другого не как однозначно плохого, а как живого и многогранного человека – требует немалого усилия. Для этого, опять-таки, важно осознание смысла того, что ты хочешь сделать: уничтожить, унизить человека, или же донести до него свою боль. Я сильно сомневаюсь в «когда я захвачен/захвачена чувствами, то не могу себя затормозить, и говорю людям жуткие гадости – помимо моей воли!». Нет, в ярости выпалить что-то одно – это бывает (никто не совершенен), но вот бить раз за разом в болевые точки человека – это говорит о чем-то другом, не о бессилии. Может быть про садистское удовольствие от боли и переживаний другого человека, от ощущения своей власти.
Но разве «приличные люди» признаются в этом? Проще уж казаться бессильным, при этом проявляя немалую энергию в разрушении и уничтожении. Можно ждать, пока что-то нас заинтересует, а можно заинтересовываться самому. Мне знакомо чувство, когда я увлекаюсь, например, книгой, которая поначалу энтузиазма не вызывала, но, после некоторого усилия, вдруг пробуждался интерес, и с каждой новой строчкой – все больше (так было с «Дюной» Ф.Херберта). Был однажды разговор со студенткой, которая мне сказала, что «я не подготовила этот вопрос, потому что рекомендованная вами книга оказалась трудной».
- А ты не пыталась разобраться в том, пробраться через свое непонимание?
- Автор должен был писать легко, чтобы его интересно было читать.
- Скажи, а сама тема, по которой нужно было подготовить доклад, интересна?
- Очень. Но он так скучно пишет…
- А если бы это была одна-единственная книга по этой проблеме?
- (вздыхая): Пришлось бы… (речь шла про Э.Фромма и его «Искусство любить»).
Она нашла что-то вроде «Фромм за 10 секунд». Зачем усилие, чтобы приготовить блюдо, когда есть уже готовый фабрикат? Чтобы разглядеть другого человека – не поверхностный пластиковый образ, а живого человека – нужно не просто уметь это делать, вглядываться в другого. Важно шагнуть навстречу – проявить интерес, а подлинный интерес никак не сочетается с равнодушием. Значит, в искреннем интересе есть смущение, страх отвержения, у кого-то – страх разочароваться в другом. Устранить это напряжение можно – для этого необходимо лишить себя потребности в людях, а дальше – как по маслу – никаких тревог. «Антидепрессанты устраняют потребность в Другом» (Дж. Франчесетти). Принял – и все, нет боли, не нужны усилия. Не нужно вообще ничего. Место усилию не будет, останется только насилие (ведь надо же что-то делать…) или бессилие. Насилие над собой порождает злость и отчуждение. Бессилие – отчаяние. Усилие – удовлетворенность.
Наше «Я» обнаруживается через усилие, которое мы совершаем, когда предъявляемся миру. «Я» другого человека – через его противодействие нашему воздействию. Если человек всегда и во всем с нами соглашается – или, по крайней мере, отвечает в стиле «как ты хочешь, так и будет» - то его «я» для нас недоступно, оно как воздух – практически неосязаемо. Даже глина – символ пластичности и изменчивости – имеет свой предел уступчивости, и именно благодаря этому сопротивлению мы познаем свойства глины.
Без усилия выразить себя подлинного невозможно, потому что, если не пытаться быть пластичнее глины или пластилина, наше самовыражение обязательно встретится с реакцией, и она не всегда будет положительной. И это совершенно нормально. В каком-то смысле можно сказать, что наше « внутреннее я», которое нельзя точно описать, и являет себя через это самое усилие (тогда как в ситуации насилия происходит предъявление чужого «Я», которое и побуждает нас делать что-то). В конце концов, быть человеком - это совершать усилие…
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!
Подводя итоги: насилие и усилие, родственные по своей природе (направленность на преодоление сопротивления), различаются наличием личностного смысла для того, кто их осуществляет. Любое преодоление без осмысления – насилие. Жизнь с избеганием усилия означает остановку на том уровне развития, на котором началось избегание. Появление качественно новых явлений в жизни – следствие определенного усилия, связанного с четким осознанием того, зачем оно мне.
«Никак не могу заставить себя выучить язык. Меня просто бесит необходимость учить что-то. Есть ли способ запоминать иностранные фразы без каких-либо усилий?» (а может быть, просто не хочешь, и твои попытки – это обычное, привычное насилие, призванное обеспечить реализацию тобой ожиданий родителей? Или, может быть, тебя вполне устраивает собственная языковая безграмотность, но признаться в этом – это же ужасный удар по самооценке!)
Но больше всего усилия и насилия мы проявляем по поводу другого человека. Насилие – очень просто. Всякий раз, когда мы изменяем принципу «живи и не мешай жить другим», мы реализуем насилие. Тот, кто привык насиловать сам себя, с не меньшим, а то и с большим рвением будет насиловать других. Потому что нет другого способа двигаться навстречу другому человеку. Примечательно, что насилие можно творить над собой и над другими, а вот усилие можно только совершить, но уж точно – не творить с кем-то.
Во время ссоры удерживать в своем сознании образ другого не как однозначно плохого, а как живого и многогранного человека – требует немалого усилия. Для этого, опять-таки, важно осознание смысла того, что ты хочешь сделать: уничтожить, унизить человека, или же донести до него свою боль. Я сильно сомневаюсь в «когда я захвачен/захвачена чувствами, то не могу себя затормозить, и говорю людям жуткие гадости – помимо моей воли!». Нет, в ярости выпалить что-то одно – это бывает (никто не совершенен), но вот бить раз за разом в болевые точки человека – это говорит о чем-то другом, не о бессилии. Может быть про садистское удовольствие от боли и переживаний другого человека, от ощущения своей власти.
Но разве «приличные люди» признаются в этом? Проще уж казаться бессильным, при этом проявляя немалую энергию в разрушении и уничтожении. Можно ждать, пока что-то нас заинтересует, а можно заинтересовываться самому. Мне знакомо чувство, когда я увлекаюсь, например, книгой, которая поначалу энтузиазма не вызывала, но, после некоторого усилия, вдруг пробуждался интерес, и с каждой новой строчкой – все больше (так было с «Дюной» Ф.Херберта). Был однажды разговор со студенткой, которая мне сказала, что «я не подготовила этот вопрос, потому что рекомендованная вами книга оказалась трудной».
- А ты не пыталась разобраться в том, пробраться через свое непонимание?
- Автор должен был писать легко, чтобы его интересно было читать.
- Скажи, а сама тема, по которой нужно было подготовить доклад, интересна?
- Очень. Но он так скучно пишет…
- А если бы это была одна-единственная книга по этой проблеме?
- (вздыхая): Пришлось бы… (речь шла про Э.Фромма и его «Искусство любить»).
Она нашла что-то вроде «Фромм за 10 секунд». Зачем усилие, чтобы приготовить блюдо, когда есть уже готовый фабрикат? Чтобы разглядеть другого человека – не поверхностный пластиковый образ, а живого человека – нужно не просто уметь это делать, вглядываться в другого. Важно шагнуть навстречу – проявить интерес, а подлинный интерес никак не сочетается с равнодушием. Значит, в искреннем интересе есть смущение, страх отвержения, у кого-то – страх разочароваться в другом. Устранить это напряжение можно – для этого необходимо лишить себя потребности в людях, а дальше – как по маслу – никаких тревог. «Антидепрессанты устраняют потребность в Другом» (Дж. Франчесетти). Принял – и все, нет боли, не нужны усилия. Не нужно вообще ничего. Место усилию не будет, останется только насилие (ведь надо же что-то делать…) или бессилие. Насилие над собой порождает злость и отчуждение. Бессилие – отчаяние. Усилие – удовлетворенность.
Наше «Я» обнаруживается через усилие, которое мы совершаем, когда предъявляемся миру. «Я» другого человека – через его противодействие нашему воздействию. Если человек всегда и во всем с нами соглашается – или, по крайней мере, отвечает в стиле «как ты хочешь, так и будет» - то его «я» для нас недоступно, оно как воздух – практически неосязаемо. Даже глина – символ пластичности и изменчивости – имеет свой предел уступчивости, и именно благодаря этому сопротивлению мы познаем свойства глины.
Без усилия выразить себя подлинного невозможно, потому что, если не пытаться быть пластичнее глины или пластилина, наше самовыражение обязательно встретится с реакцией, и она не всегда будет положительной. И это совершенно нормально. В каком-то смысле можно сказать, что наше « внутреннее я», которое нельзя точно описать, и являет себя через это самое усилие (тогда как в ситуации насилия происходит предъявление чужого «Я», которое и побуждает нас делать что-то). В конце концов, быть человеком - это совершать усилие…
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!
Подводя итоги: насилие и усилие, родственные по своей природе (направленность на преодоление сопротивления), различаются наличием личностного смысла для того, кто их осуществляет. Любое преодоление без осмысления – насилие. Жизнь с избеганием усилия означает остановку на том уровне развития, на котором началось избегание. Появление качественно новых явлений в жизни – следствие определенного усилия, связанного с четким осознанием того, зачем оно мне.
Сделать шаг навстречу другому – тому, кто не безразличен – усилие, особенно если нужно преодолевать еще и конфликт. Это то, что иногда называют мужеством быть. Если вы дочитали этот текст до конца, то спасибо вам за усилие .
